Начем с фамилии - на том, чтобы называли его Боратынским, а не Баратынским, настаивал сам Евгений, уверяя, что род их происходит из польской местности Боратынь, а потому и фамилия должна писаться через "о". Тогда ему оказывали протекцию поэт Василий Андреевич Жуковский. Отмечалась и его воинская доблесть, снискавшая ему покровительство героя войны с Наполеоном и поэта Дениса Давыдова.
История разжалования Евгения Боратынского в солдаты любопытна, он излагал ее таким образом:
"12 лет вступил я в Пажеский корпус. Начальником моего отделения был некто Кристафович (он теперь уже покойник, чем, на беду мою, еще не был в то время), человек во всем ограниченный, кроме страсти своей к вину. Он не полюбил меня с первого взгляда, обращался со мной как с записным шалуном и был особенно груб со мною. Несправедливость его меня ожесточила, и я решился отмстить ему. Большими каллиграфическими буквами написал я на лоскутке бумаги слово „пьяница“ и прилепил его к широкой спине моего неприятеля. К несчастью, некоторые из моих товарищей на меня показали, я просидел три дня под арестом.
Я был уже негодяем в мнении моих начальников. Я не сделал еще ни одной особенной шалости, а через год по вступлении моем в корпус они почитали меня почти чудовищем. Я сказал сам себе: буду же я шалуном на самом деле! Разбойная жизнь казалась для меня завиднейшею в свете, и я задумал составить общество мстителей, имеющих целью сколько возможно мучить наших начальников. Нашему инспектору мы однажды всыпали толченых шпанских мух в табакерку, от чего у него раздулся нос; всего пересказать невозможно.
Нас было пятеро. Мы сбирались на чердаке каждый вечер после ужина. По общему условию, ничего не ели за общим столом, а уносили оттуда все съестные припасы, которые возможно было унести в карманах, а потом свободно пировали в нашем убежище.
Мы давно замечали, что у одного нашего товарища водится что-то слишком много денег; мы вошли к нему в доверенность и узнали, что он подобрал ключ к бюро своего отца, где большими кучами лежат казенные ассигнации, и что он всякую наделю берет оттуда по нескольку бумажек. Овладев его тайною, мы стали пользоваться и его деньгами. Мы ели конфеты фунтами, а когда он получил отпуск, то оставил несчастный ключ мне и родственнику своему Ханыкову.
Мы пошли очень весело негоднейшей в мире дорогою… Похищение наше не осталось тайным, и нас обоих выключили из корпуса с тем, чтобы не определять ни в какую службу, разве пожелаем вступить в военную службу рядовыми".Заслуженный отец направляет сына в лейб-гвардейский егерский полк. Рядовым. Через год Боратынскому присваивают звание унтер-офицера, и отец организовывает его перевод к знакомому (соседу по имению) Егору Александровичу Лутковскому.
В 1819 году Боратанский направляется в Финляндию, а в 1820-м году попадает в Кюмень. Вот, что пишет о его сослуживец, поручик Н.Д.Коншин: "Осенью 1819 года командир нашего полка, полковник Лутковский, получил извещение от родных об определении к нам Боратынского. Я узнал, что он сын известного добросовестностью генерала Абрама Андреевича Боратынского, человека, взысканного особенной милостью императора Павла, что он был сначала в Пажеском корпусе, но отсюда, в числе других напроказивших детей, исключен; кончил образование дома и принят был рядовым в лейб-егерский полк". Тогда Нейшлотский полк, которым командовал Лутковский стоял в Фридрихсгаме.
Сблизившись с Боратынским, в 1822 году Коншин, штабс-капитан, командовавший ротой Нейшлотского полка, стоявшей в Ликоловских казармах (где стоит штаб 1-го батальона Нейшлотского полка), в 15 верстах от Фридрихсгана (где штаб Н.полка и штаб 2-го батальона), добивается его перевода в свою роту и поэт с тех времен живет там. Ликоловские казармы в тот период - это несколько одноэтажных, длинных построек в пустынной местности.
В 1824 году Коншин выходит в отставку и уезжает из Финляндии.
Здесь провел он 5 лет, тепло встреченный подполковником и его женою. (С 30.08.1821 года Лутковский уже в чине полковника, в 1831-м он умер).
Для нашего повествования важно знать, что в те годы стараниями военного министра Аракчеева удален из Санкт-Петербурга в Финляндию Арсений Андреевич Закревский. Удален, правда, с жалованием ему графского титула и назначением генерал-губернатором Финляндии. Жена его не отличается строгим нравом и поддерживает любовную связь с Николаем Путятой.
Вскоре в Финляндии появляется Николай Васильевич Путята, которому судьбой суждено стать еще одним другом Боратынского. Окончив школу колонновожатых и послужив три года прапорщиком в свите его императорского величества по квартирмейстерской части, в ноябре 1823 года он был переведен в лейб-гвардии конно-егерский полк с назначением адъютантом к командиру Отдельного Финляндского корпуса генерал-адъютанту графу Закревскому. Он становится любовником жены Закревского - Аграфены Федоровне.
Весной 1824 года Николай Путята знакомится с Баратынским, тогда унтер-офицером Нейшлотского полка и представляет его Аграфене Закревской. Между молодым поэтом и Закревской возникает бурный роман.
В марте 1824 года Давыдов пишет к своем давнему знакомцу графу Закревскому: «Сделай милость, постарайся за Боратынского, разжалованного в солдаты; он у тебя в корпусе. Гнет этот он несет около восьми лет или более, неужели не умилосердятся? Сделай милость, друг любезный, этот молодой человек с большим дарованием и верно будет полезен; я приму старание твое, а еще более – успех в этом деле за собственное мне благодеяние».
21 апреля 1825 года царь Александр отдал приказ о производстве Боратынского из унтер-официра в прапорщики 87-го Нейшлотского полка (23-й дивизии, 1-го армейского корпуса), что позволило поэту выйти в отставку и уехать в Москву. Нейшлотский полк был упразднен в 1835-м году (18.06.1863 будет сформирован новый Нейшлотский полк).
>> Оглавление
>> Источники
Комментариев нет:
Отправить комментарий